— Отец, не утомился ли ты,—спросил сын Тигран, который пришел за отцом в конюшню.
— Ступай, ступай, здесь не твое место, запачкаешь сапоги. Да, утомился, не без этого. Но это наше ремесло. Без этого нельзя, чтобы не поработать.
Перед тем, как зайти в конюшню, Тигран посмотрел с крыши на село, вдохнул полной грудью деревенский воздух—тяжелый, пропитанный кизяком, несущийся из затхлых конюшен — и таким заброшенным и несчастным показалось ему родное село. Пер- 10 вое впечатление было неважное. Он долго жил в городе, и у него в памяти сохранились лишь привлекательные стороны жизни деревни,— горы, чистые родниковые воды, громадные ковры цветов.
Тигран стоял у входа в конюшню и смотрел, как отец выносил в плетеной корзине мусор из конюшни. Ему бросились в глаза крепкие жилы на шее отца, отлитые, как бронзовые цепи.
— Ступай, ступай, на чай, мать уже приготовила завтрак.
Спустя много лет, в городе, вспоминая деревню, Тигран представлял себе отца со вздутыми жилами на шее, с глубоко впавшими глазами, с тяжелой корзиной на плече...
В первые дни родственники и друзья посещали дом Ована. Все они одинаково выражали свою радость, крепко обнимали, целовали крепким крестьянским поцелуем лоб, глаза, брови. Когда как-то поцеловали таким образом Онжик, она вытерла щеку платком. Мина-Биби заметила это. Ей не понравилось, что Онжик имеет белый платок.
—Маленькой девочке платочка не надо; она
