плохо приучится,— подумала Мина-Биби и загрустила. Ей представилось, что сын, невестка и дочь не будут жить в деревне, скоро должны уехать. Она подума¬ ла, что останется одна с Ован-ами, у дымного очага с прялкой, которая вместе с ней плакала по ночам, по долгим зимним ночам. Дети уедут, она, Мина- Биби, останется в деревне, привязанная к очагу, к маслобойке и коровам...
Однажды Онжик вытерла платком свою ложку. Тетя Шармах заметила эту выходку.
— Видишь, Мина,— сказала она,—что делает внучка?
Тигран постарался сгладить впечатление, сказал, что это привычка Онжик, она и в городе чистила ложку платком. Но Мина-Биби задумалась, загрустила, как и в первый раз, когда Онжик вытерла платком щеку.
Для Онжик на селе много было ново. Она все расспрашивала отца — почему бабушка заворачивает сахар в бумагу и прячет в сундук, почему уличка деревни так узка и т. д.
Однажды пришел к Тиграну крестьянин, попросил написать бумагу. Подписывая написанную Тиграном бумагу, крестьянин засмеялся. Онжик показались странными его белые зубы и манера держать ручку, которую крестьянин сжимал своими неуклюжими пальцами.
— Папа, в нашей первой группе пишут лучше этого человека.
Прошла неделя, все вошло в свою колею. Деревня перестала говорить о приезжих.
Тигран участвовал в заседаниях сельского