со своей «дурной простотой» уже не соответствует массовой психологии культурно выросшего пролетариата. Это явление и отрадно, и печально. Отрадно—потому, что факт этот сам по себе отрицает тезис т. Эренбурга «о некультурности масс». Если сегодня не удовлетворяет широкие массы нашей советской общественности искусство Демьяна и Безыменского, то мы, представители так называемого «высокого» искусства, можем этому только радоваться. Но это также и печально, ибо не знаешь почему, но получается, что наши идейно наиболее закаленные писатели остаются в арьергарде процесса творения высокого советского искусства.
С другой стороны, искусство крупнейших с точки зрения мастерства советских поэтов также, как видим, отстает от революционного роста масс в другом, быть может более важном—в тематике и в создании методов подлинной художественной простоты. Где же выход? Выход в том, чтобы все советские поэты, образуя идейно сплоченную, неразрывную армию, стремились совместно создать то великое искусство, которое было бы и сложно как таковое и соответствовало бы великолепной духовной конструкции человечества, строящего социализм.
И это искусство мы создадим! Тому порукой служит то, что сегодня лучшая часть «высокого» искусства Пастернака, Тихонова и Сельвинского стала собственностью широкой советской общественности. С другой стороны, порукой тому служит и то, что крупнейшие представители «сложного» искусства не жалеют усилий в деле приближения к великолепной практике строительства социализма.
