ЭСБЕ/Пшибышевский, Станислав

Материал из Викитеки — свободной библиотеки

Пшибышевский (Станислав Przybyszewski) — известный польский писатель-модернист, крайний индивидуалист, «вождь и законодатель» поэтической «Молодой Польши». Род. в 1868 г. в Прусской Польше, в семье народного учителя; находился под влиянием матери, «женщины необыкновенно музыкальной и святой» (автобиогр.); учился на медиц. фак. в Берлине, изучал историю искусств и архитектуру, некоторое время редактировал социал-демократический орган «Gazeta robotnicza» и агитировал среди рабочих в Верхней Силезии. Но ни общественная жизнь, ни медицина не удовлетворяли П.; памятью о последней остались небольшая ученая работа и медицинские термины, которыми испещрены монологи-кошмары его больных героев-алкоголиков. Сложившееся под влиянием Ницше миропонимание П. окончательно выработалось в студенческих кружках Христиании, в среде богемы, которая «повела отчаянный штурм против «хорошего общества» и, отвергнув всякие буржуазные предрассудки, вела бурный образ жизни» («Na drogach duszy»). Это усилило природный «сверхиндивидуализм» П., отразившийся в первых же произведениях его, написанных по-немецки: «Zur Psychologie des Individuums. I. Schopin und Nietsche. II. Ola Hannson» (1892), «Todtenmesse» (1893), «Vigilien», «Homo sapiens», «Epipsychidion» и др. П. поселился в Кракове, издавал журнал «Życie» (1899—1900), не пользовавшийся успехом, затем переехал во Львов, а с 1901 г. живет в Варшаве. Он перевел и переработал, иногда с большими изменениями, прежние свои произведения: «Homo sapiens», в 3 частях: «Na rozstaju», «Po drodze» и «W Malstomie» (1899—1901); стихотворения в прозе «Z cykłu Wigilii» (1899); лирическую поэму «Nad morzem», с предисловием К. Тетмаера (1899); критические статьи, афоризмы, прелюдия «Na drogach duszy» (1900), «Synagoga Szatana» (1902); стихотворения в прозе «Androgune» (1901) и «De profundis» (1900); «Taniec miłosci i śmierci»; драмы «Dla szczęścia» (1900), «Złote runo», «Goście» (1901), «Matka» (1902), «Śnieg» (1903), элегии «Requiem aeternum» (1901), повесть «Synowie ziemi» (1901), драмы «Odwieczna baśn» (1905) и «Śluby» (1905). Польская и европейская критика признала П. выдающимся талантом, психофизиологомхудожником; его творческая мысль стремится к синтезу и, не боясь мифического mare tenehrum, смело перелетает в самые сокровенные области вечной сказки-жизни, хаотического экстаза и мистических снов, разрушая все то, к чему человечество привыкло относиться если не с благовонием, то с боязнью. Несмотря на популярность П. за границей, — немцы называли его не иначе, как «genialer Pole», — первые польские произведения его не всеми были встречены сочувственно. Наиболее резкий протест против «эротомании» П. принадлежит известному А. Немоевскому: «ты опоганил все, до чего прикасался — каждого юношу, которого брал под свою опеку, каждую женщину, к которой приближался; опоганил новое литературное направление, жрецом которого ты самовольно назвал себя. Ты опоганил достоинство писателя, навязывал публике тайны своей частной жизни, в своих манифестах ты выбросил этику из искусства. Твоя литература должна была служить только оправданием твоей жизни: ты создал как бы теорию скандала» (варшавский «Głos», 1899). Космополит с головы до ног, П. не удовлетворил ожиданий части польского общества, воспитанной на Сенкевиче; даже такие критики, как А. Брикнер, еще ожидают от П. национальных созданий. Сопоставляя «ультранародническую» «Свадьбу» Ст. Выспянского с романами и драмами П., Брикнер говорит, что «польскость» П. еще не родилась, хотя «свои мысли он облекает в польские одежды». Отрицательные отзывы о П. с каждым годом, однако, становятся реже; выступают против него только критики-клерикалы. Критика ошибочно приписывала П. создание так называемой «обнаженной души»; на самом деле П. дал только строчную систему известной идее О. Ганнсона о «nackte Individualität» и облек ее в образы, называя душу «редким праздником, славой человечества и его вознесением», в противоположность мозгу — «сереньким будням, знойному труду, математике и логике». Истинный художник, по мнению П., должен воспроизводить только «чувства, мысли, впечатления и сновидения, воспроизводить непосредственно, как они проявляются в душе, без логической последовательности, во всех их быстрых скачках и сочетаниях». Другое «нововведение» П. — мысль о превосходстве мужской природы над женской, — объясняется влиянием Авг. Стринберга. Заметны у П. также заимствования из Ницше, Достоевского, Толстого, «Молодой Скандинавии», немецких модернистов и др.; но, благодаря оригинальной форме и последовательности в трактовке основной идеи П. (причина и смысл жизни заключаются в половой деятельности, вне которой ничего нет), критикам не всегда возможно определить эти заимствования. В своей исповеди-ответе критикам-моралистам («Pro domo mea») H. говорит, что как в средние века выражение души можно найти только в наследиях религиозной жизни, так в наше время душа выражается только «во взаимном отношении тел» («Confiteor», 1899). Свободное отношение П. к условной этике всецело вытекает из его взглядов на искусство, которое является «отражением того, что вечно, независимо ни от каких перемен и случайностей, ни от времени и пространства, следовательно — отражением абсолюта, т. е. души, и притом души, независимо от того, проявляется ли она во вселенной, в человечестве или отдельном индивидууме, будут ли ее проявления хороши или дурны, отвратительны или прекрасны». Являясь отражением абсолюта-души, искусство не имеет цели, не может быть заключено ни в какие оковы, не может быть на службе какой-нибудь идеи; оно — «владыка, первоисточник, из которого вытекла жизнь». П. не признает «искусства-поучения, -забавы, -патриотизма» и т. д., так как, преследуя общественную или нравственную цель, оно перестает быть искусством и становится «Biblia pauperum». Художник — не слуга и не воспитатель, не принадлежит ни народу, ни обществу; он стоит выше мира, выше жизни; он — «владыка над владыками, не связанный никакими законами, не ограниченный никакой человеческой силой» («Na drogach duszy»). С этой точки зрения П. не осуждает своих героев, людей безнравственных, исступленных алкоголиков, обольстителей женщин, спившихся психопатов, неврастеников и развратников, так как «человек, не признающий никаких законов, стоящий выше толпы, выше мира, не может быть запятнан». Фальк («Homo Sapiens») бесконечно любит «смелые, могучие и сильные натуры, которые все разрывают, топчут и идут туда, куда влекут их инстинкты», т. е. к сладострастию, иногда соединенному с мучениями интенсивной любви, потому что он — «природа; у него, как и у природы, нет ни совести, ни жалости». И все обольщенные Фальком женщины — наивная и ясная Марит, передовая женщина русская Ольга, безответная Янина, слабая Иза — обожают этого представителя вида «homo sapiens» He менее характерна исповедь героя «Заупокойной мессы», очень близкого к типу Карамазовых: «Я живу один со своими ощущениями, у меня совсем нет внутреннего мира. У меня есть только «я»; «я» — только я. Я — великий синтез Христа и Сатаны, самой опьяняющей страсти и холодной рассудочности; синтез искренно верующих первовековых христиан и насмешливых недоверков; мистический ясновидец и служитель беса, который благочестивыми устами произносит одновременно и самые святые слова, и самые ужасные богохульства» («Todtenmesse»). Отняв у своих героев всякий «догмат», П. не позволяет им раскаиваться даже в самые тяжелые минуты, чем отличает их от индивидуалистов в духе Плошовского («Bez dogmatu» Сенкевича). Сочинения П. переводятся на все европейские языки, на русский — с 1898 г.; лучшее полное собрание его сочинений выходит в Москве с 1905 г. (изд. Скирмунта). Обширная литература о П. на польском яз. приведена в приложении к журналу «Pamiętnik literacki» (Львов) 1901 г.

А. Яцимирский.