Числительные имена (грамм.). — Понятие численности в языке выражается двумя способами: 1) в виде особых форм имени, местоимения и глагола, обозначающих общие представления так называемого единственного, двойственного и множественного «чисел» (см.), и 2) в виде самостоятельных имен Ч., означающих точные понятия отдельных чисел. Оба способа до известной степени связаны друг с другом исторически, причем иногда связь эта дает себя знать долго спустя после того, как известные формальные особенности уже потеряли всякое реальное значение. Так, до сих пор в русском языке Ч. два соединяется с древними формами двойственного числа имен существительных (только в муж. роде), хотя двойственное число само давно уже перестало существовать (например, два брата). В свою очередь и самостоятельные формы двойственного числа нередко удерживаются лишь у имен Ч., хотя другими именами давно уже утрачены (ср., например, русское и вообще славянское два, рус. двумя, двух, лат. octô и т. д.). Развитие имен Ч. в языках находится в заметной связи с языком жестов. Нередко можно наблюдать, что жест, как более простое и более понятное средство выражения, даже задерживает развитие самостоятельного языкового обозначения чисел. Недостаточное развитие имен Ч. как раз наблюдается в языках тех племен, которые до сих пор обладают богатым языком жестов, параллельным со звуковой речью или нередко заменяющим ее. Поэтому надо остерегаться делать слишком поспешные заключения о невыработанности числовых понятий или вообще о неспособности к счету таких народов, на основании недостаточности их числительных систем. Так, едва ли существует какая-нибудь существенная разница между числовыми представлениями индейцев чиквито и тарахумара (в Мексике), хотя первые имеют особое слово только для понятия 1 и все остальные числа выражают поднятием пальцев, а вторые, рядом с жестами пальцев, произносят особые определенные звуки. Первичная связь имен Ч. с языком жестов, а именно пальцев руки, отражается в громадном распространении десятичной системы счисления на всем земном шаре, при отсутствии которой мы чаще всего встречаемся с системами пятеричной и «двадцатеричной» (вигезимальной), восходящими к тому же естественному способу счета по пальцам, с той разницей, что в основе пятеричной системы лежит только одна рука, а при двадцатеричной привлекаются к счету еще и ножные пальцы. Индейцы Америки до сих пор в своем языке жестов обозначают число 20, вытягивая все 10 пальцев по направлению к ногам, а эскимосы то же число выражают сочетанием слов «кончен весь человек», т. е. «кончен» счет всех его пальцев на руках и на ногах. Рядом с названными системами, у некоторых южно-американских и у большинства австралийских племен встречаются следы известной связи имен Ч. с личными местоимениями. По-видимому, первый толчок к образованию Ч. имен был здесь дан именно отличением собственной особы от другого лица, к которому обращаются с речью, и от третьего лица — отличением, легшим в основу образования форм единственного числа личных местоимений. Впрочем, и здесь, рядом с этим первичным способом счета, встречаются осколки пятеричной и двадцатеричной систем. Так, в абипонском языке самостоятельные слова Ч. имеются только для 1 и 2, понятие же 3 выражается соединением 2+1, но рядом имеются еще выражения: «пальцы страусовой ноги» (4), «пальцы руки» (5), «пальцы обеих рук» (10), «пальцы обеих рук и обеих ног» (20). Исключение составляет язык тасманцев (теперь уже вымерший), в котором самостоятельные Ч. имеются для первых четырех чисел, а 5 выражается, как 4+1. Возможно, впрочем, что и здесь число 4 первично выражалось именем какого-нибудь предмета, состоявшего из четырех частей (как в абипонском). На таком первичном счете, вероятно, основано особое значение числа3, свойственное семитам и индоевропейцам, отразившееся в «шестеричном» счете по шестеркам, дюжинам, «гроссам» и т. д., следы которого несомненно существуют и в индоевропейских языках, и дали повод И. Шмидту сделать неправдоподобное предположение, что прародина индоевропейцев находилась в Азии, вблизи Вавилона, где также существовал шестеричный счет и откуда индоевропейцы только и могли его заимствовать. Из вышеизложенного, однако, ясно, что шестеричный счет не составляет монополии семитов и в глубокой древности мог возникнуть у индоевропейцев самостоятельно. Главную роль в образовании Ч. играют, однако, конкретные названия руки и пальцев, которые со временем превращаются в имена абстрактных числовых понятий. Следы этого процесса найдем и в индоевропейской системе Ч., где, например, первичное Ч. *penge = санскрит. pańca, лит. penki, греч. πέντε, лат. quinque (из *pinque) = 5, находится в этимологическом родстве с древневерхненемецким fûst = нем. Faust, старослав. 
, польск. pięść, đyc. пясть, пясточка (горсть), запястье, и первично, очевидно, имело значение просто «рука». Нет ничего невероятного, что другие имена Ч., подобно абипонскому «нога страуса» = 4, тоже восходят к различным конкретным именам, хотя все существующие попытки доказать это положение являются чистыми догадками. Применяясь к другим предметам, состоящим из стольких же одинаковых частей, или к собраниям стольких же одинаковых предметов, подобные конкретные названия мало-помалу утрачивали свое конкретное предметное значение и переходили в простые Ч. Таким образом, нет ничего удивительного в общем распространении десятичной системы Ч., рядом с которой являются менее совершенные пятеричная и двадцатеричная системы, служащие большей частью дополнениями десятичной (вроде франц. quatrevingt = 80, рядом с десятичными Ч.). Лишь немногие народы (например, негры Динка) имеют настоящие пятеричные системы, в которых основой счета является 5, и Ч., следующие за ним, образуются путем сложения: 5+1, 5+2 и т. д. В индоевропейской системе Ч. основным числом является 10, и Ч., следующие за ним, образуются путем сложения, вроде русского 11 = один-на-дцать (1+10), 12 = две-на-дцать (2+10) и т. д. Ч. 20, как в славянском (два-десять, рус. два-дцать), так и в других индоевропейских языках, тоже восходит к сложению из Ч. два и сокращенного десять (санскрит. vi-çati, лат. vi-ginti, греч. дорич. Fι-κατι, Fεί-κατι, аттич. εΐ-κοσι). Даже 100 = индоевропейскому *k’mto-m представляет собой первичное *dk’m-to-m, т. е. «десяток» (подразумевается, «десятков»). Таким образом основными Ч. в индоевропейских языках являются только первые 10. Остальные уже в индоевропейском праязыке являлись составными из этих 10, причем частью это были сложные слова. О том, что по крайней мере известная часть диалектов индоевропейского праязыка имела уже понятие о 1000, свидетельствуют Ч. санскрит. sa-hàsram (=одна тысяча), греч. лесб. χέλλιοι из χεσλιοι (аттич. χίλιοι), в основе которых лежит индоевропейское *g’heslo. Рядом с этим образованием темного происхождения, имелись, вероятно, и вполне ясные сложения, вроде санскрит. daçaçatî, т. е. 10 сотен = 1000. Славянское 
готск. thûsundi, древневерхненем. dûsunt, нем. Thausend, лит. túkstantis представляют собой другую древнюю форму, также свойственную еще известной части диалектов индоевропейского праязыка. У индоевропейских Ч. принято различать следующие классы: Ч. количественные (cardinalia), отвлеченные (abstracta), порядковые (ordinalia), множительные (multiplicativa) и распределительные (distributiva). Нередко наблюдается переход Ч. из одного класса в другой. Так, славянское 
, русское пять, представляет собой в сущности не количественное, а отвлеченное имя существительное Ч. (пяток, пятерка), родственное санскритскому аналогичному имени pankti-s и подчинившееся, кроме того, влиянию порядкового числительного 
(ср. греч. πέμπτος), по типу отношений десять — десятый, девять — девятый и т. д. Вместо индоевропейского настоящего количественного *penqe, в старославянском было бы 
а в русском *пяче. Точно так же и вместо санскрит. pankti-s должно было бы получиться старославянское 
русское *пячь (ср. лат. nox, nocti-s, старослав. ношть, рус. ночь). Таким образом форма пять не могла возникнуть фонетически ни из индоевропейского *penqe, ни из индоевропейского *penqti-s и может быть объяснена лишь аналогией или морфологической ассимиляцией к порядковому пятый. Такие же случаи представляют и следующие славянские Ч. количественные: шесть (от шестой), седмь, семь (от седьмой, ср. греч. έβδομος, лат. septimus, лит. septimas), восемь, осмь (от осмой). Некоторые Ч., согласно с вышеизложенным, обнаруживают родство с местоимениями. Так, например, одна из индоевропейских форм Ч. количественно 1 образована от несомненно местоименного корня oi-; ср. греко-итало-кельто-германо-балтийско-славянское *oi-no-s (греч. οί-νό-ς «одно очко на игральной кости», лат. unus «один», готск. àin-s, нем. ein, лит. v-ënas, слав. инъ, например в ино-рог = единорог; сюда же санскрит. êna- в значении местоимения «он», первично, вероятно, просто указательного), инд. oi-qo = санскрит. ê-ka-s «один» и т. д. Другие Ч., напротив, могут быть приведены в связь с глагольными корнями. Таково, например, порядковое Ч. для 1: старослав. прьвъ, рус. первый, санскрит. pûrvas «находящийся впереди», греч. πρώτος и т. д., лат. prîmus, лит. pìrmas и др., находящиеся в родстве с глагольным корнем per-por-, имеющимся в нашем переть, пороть, паром (собственно, пором), греч. περάω «переправляюсь, двигаюсь вперед» и т. д. Таково же наше Ч. новейшего происхождения раз, тождественное со второй частью слова образ, корнем глагола раз-ить и именем существительным раз, рядом с которыми имеем глагол резать, сохранивший до сих пор основное значение корня. Первичное значение раз было — черта, проведенная острым орудием, нарезка. Во второй части Ч. прилагательных двукратный, трехкратный, наречиях двукраты, трикраты, польск. dwukroć и т. д. имеем также элемент глагольного происхождения, являющийся семасиологической параллелью к раз (крата = первично черта, от корня qert-, qort- «резать, рубить»). Таким образом, Ч. не представляют исключения среди других грамматических категорий по какой-либо особенной чистоте и однородности своего состава и являются таким же конгломератом первично разнородных частей, как, например, предлоги, суффиксы, имена и т. п.
Литература. Бопп, «Ueber die Zahlwörter im Sanskr., Griech., Lat., Litth., Goth. und Altslaw» («Abhandlungen» берлинской академии, 1833); Лепсиус, «Ueber den Ursprung und die Verwandtschaft der Zahlwörter in der Indogerm., Semit. und der Koptischen Sprache», в его «Zwei sprachvergleichende Abhandlungen» (Б., 1836); Потт, «Die quinäre und vigesimale Zählmethode bei Völkern aller Welttheile, nebst ausführlichen Bemerkungen über die Zahlwörter Indogermanischen Stammes» (Галле, 1847); его же, «Die Sprachverschiedenheit in Europa an den Zahlwörtern nachgewiesen, sowie die quinäre und vigesimale Zählmethode» (там же, 1868); Э. Шрадер, «Ueber den Ursprung und die Bedeutung der Zählwörter in der indoeurop. Sprache» (Стендаль, 1854); Zehetmayr, «Verbalbedeutung der Zahlwörter, als Beitrag zur Beleuchtung des ursprüngl. Verhältnisses der indogerm. Sprachen zum semit. Sprachstamme» (Лейпциг, 1854); В. Вакернагель, «Ueber Zahl und Ziffern» (Michaelis, «Zeitschr. für Stenographie», 1855); Benloew, «Recherches sur l’origine des noms de nombre japhétiques et sémitiques» (Гиссен, 1861); Краузе, «Ueb. den Ursprung und die Bedeutung der Zahlwörter» («Zeitschr. f. österreich. Gymnasien», 1865); И. Шмидт, «Ueber einige numeralia multiplicativa» (Кун, «Zeitschr. f. vergl. Sprachforschung»); Эд. Мюллер, «Sprachvergleichendes üb. die Numeralia» (Флекейзен, «Jahrbücher f. class. Philologie», т. 97); Асколи, «Ueb. eine Gruppe indogermanischer Endungen» («Kritische Studien»); Шерер, «Zur Geschichte der deutschen Sprache» (2-е изд., стр. 576 и сл.); Остгофф, «Formassociation bei Zahlwörtern» («Morphologische Untersuchungen», I); Баупак, «Formassociation bei den indogerm. Numeralien etc.» (Кун, «Zeitschr. f. vergl. Sprachforschung»); Бругман, «Die Bildung der Zehner und der Hunderter in den idg. Sprachen» («Morphologische Untersuchungen»); Вундт, «Völkerpsychologie» (т. I, ч. 2, Лейпциг, 1900, стр. 24—31); Фриц Шульце, «Psychologie der Naturvölker» (1900, стр. 56). Сравнительно-грамматическое освещение: Бопп, «Vergleich. Grammatik der indogerm. Sprachen» (т. II, 3); А. Шлейхер, «Compendium der vergleich. Grammatik» (4 изд.); Бругман, «Grundriss der vergleich. Grammatik der indogerm. Sprachen» (т. II, ч. 2, стр. 463—510, Страсбург, 1892), где указана и прочая литература по отдельным индоевропейским языкам.