своей гражданской борьбой и памятью о своем политическом договоре, по которому она была присоединена к России.
Преследования в сфере национально-культурной жизни также послужили усилению в ней духа борьбы. Эта борьба, в которой объединились в «ее грузинские круги, развиваясь и углубляясь, постепенно достигла момента русской революции.
Таким образом, течение политической жизни, сколько его ни старались измельчить, не могло совершенно изсохнуть в Грузии. Напротив, с первых же дней русского владычества политическая жизнь в Грузии постепенно развилась и по временам давала такие сильные моменты, что ошеломляла старое правительство.
Возьмите движения 1802 и 1804 гг., когда Грузия только что вышла из под ига Магомед-хана и лезгинские разбойные банды еще разоряли её области.
Обратитесь к более сильным движениям 1813 года и увидите, что Грузия всегда являлась живым гражданином, протестующим и требующим и смелым в своих требованиях.
А в движениях 1857—58 гг. было много в высшей степени достойного внимания и драгоценного для каждого социалиста, и, особенно, для кавказского.
Движения эти носят совершенно народный характер; поднялось крестьянство, а главарь движения—кузнец—выкинул лозунги. Сословие княжеские и дворянское, не должны существовать, ибо все люди братья.
Роскошь-грех; и потому запрещается носить чохи из сукна фабричного или украшенные галунами.
Барыши торговые должны быть ограничены, умерены, устанавливается такса на все товары вообще. И присягнули в своей объявленной борьбе «быть друг— другу верным и стоять во всех обстоятельствах заодно».
