вости. Рвение писателя «с пепельного цвета волосами, оловянными глазами» и, след<овательно> (по теории—Анания), пробковатым сложением мозга, доходит до комизма. Бедный Родиславский! Он постоянно в тени, и неблагодарная публика (?) до сих пор не умела еще оценить его гений вполне. Желая во что бы то ни стало быть редактором какого-нибудь периодического издания, он, наконец, примирился с тем, что стал корректором Моек, полиц. листка. Хотел втереться в театр, конечно, с высокою целью, чтобы подвинуть его вперед и потом, наконец, в смотрители за сбором; все лучше Решетникова, тот был смотрителем театральной конюшни. Но Родиславский не отчаивается, он уверен, что если не настоящее поколение, то потомство воздаст ему должное: «спи, пострел... баюшки-баю». Патологическое состояние «Радуги» и «Голубя Масиса» меня удивляет. Положим, другие журналы сели на мель, преиму¬ щественно по карманной чахотке, но ведь издание назван, журналов Г. Айваз. никак не может подойти к этой категории. Он никогда не рассчитывал на подписку и никогда ничего нс получал от номинальных подписчиков, платя, вдобавок, за них и за пересылку. Ну, чорт с ним! В последнем письме я надеялся, что на следующий день освобожусь от катара, не тут-то было. И я только сегодня могу сказать положительно, что более его не боюсь. Я, признаться, было струсил, что Bronchitis sinplex перей¬ дет в copilbalis или в pneumonia, потому что трепка была порядочная и «могу сказать, после нескольких таких переделок, просто не жить». Теперь кашель изредка возвращается залпом, с не¬ приятным щекотанием в дыхательной трубке и в правой ее ветви, и судорожный характер сотрясений дыхательного аппарата при извержении мокроты более утихает. Теперь только принимаю п т'1то erasi cum acotas morphi P/շ gran, для того, чтобы успокоить раздражение нервов и тем обезоружить подлую слизистую оболочку, которая постоянно мне причиняет неприятнос¬ ти. На этой неделе я ни разу не сожалел о том, что мы лишены свидания, потому что я решительно не рискнул бы жизнью выйти из комнаты для свидания. Зато теперь, как только очнулся и вне всякой опасности, лишение опять стало чувствительным. Надежда ваша на скорое свидание, о котором так много бы¬ ло написано, заметно ослабла в последнем вашем письме: да бог с ним совсем, со свиданием, если еще долго продолжится мое заключение. Я решительно ничего не понимаю. Месяцы проходят, надежды улетучиваются, а в осадке все мое безутешное заключе¬ ние. Дай бог, чтобы сенат хоть до пасхи положил конец моему 221
